Бог Нум, пит и мят. В своё жилище ненцы пускают не всех.
Более трех часов в дороге на автомобиле, потом около часа пешком через болота и лес. Съемочная группа побывала в гостях у ненецкой семьи. Все секреты мята нам раскрыть не удалось. Но удивляться было чему. Итак, о гостеприимстве семьи Пяк…
Автодорога Муравленко – Ханымей, 27-й километр Вынгаяхинского месторождения. На обочине нас уже ждет Юрий Пяк. Мужчина среднего роста, подтянутый, с мудрым взглядом. Приветливо улыбаясь, интересуется: «Как дорога, ребята? Надо будет по лесу немного пройти. Не переживайте, до стойбища рукой подать. Давайте помогу нести вещи». Рюкзаки – за плечи, аппаратуру – в руки. Идем по болотистой местности. Тот самый случай, когда можно сказать: не видно ни зги. Оператор Влад и Юрий освещают фонариками извилистую тропинку шириной не больше гусениц бурана. Местами обувь вязнет в болоте, местами чувствуется под ногами годами укатанный песок. Передвигаемся, прыгая с кочки на кочку. Так мы прошли в ночи, по ощущениям, около трёх-четырёх километров. Только потом я поняла, почему Юрий сказал: «…рукой подать». Как выяснилось, за день оленевод проходит по два десятка километров, а то и более. Ведь только представить: его хозяйство – почти девятьсот оленей. Кстати, олень (по ненецки «ты»). Пасется это стадо на границе Новогоднего и Вынгаяхинского месторождений.
Под потрескивание сосновых дров Юрий и Роза Пяк начали приоткрывать завесу истории, как они в единении с природой находятся всю свою жизнь. Познакомились в интернате в Тарко-Сале, где учились вместе. Став взрослыми, они встретились на одном из национальных праздников, влюбились друг в друга и создали семью. Сейчас у них 11 детей. Старшему сыну 36 лет, самой младшей дочери 11.
У совершеннолетних уже свои семьи. Юрий и Роза Пяк богатые дедушка и бабушка, на двоих у них 16 внуков. Каслает, или кочует, по тундре только второй сын Дмитрий. Остальные осели в городах и поселках. «Я никогда не настаивал, чтобы они остались в тундре и пошли по моим стопам. Они сами делают свой выбор. И даже когда старший захотел жениться, Роза сказала ему: «Тебе с ней жить, сынок. Самое главное, чтобы тебе она нравилась. Знаете, давно ушло в прошлое, когда за детей принимали решения родители».
Интересуюсь: «Насколько большой у вас род и что означает фамилия?»
Юрий поясняет: «Я знаю свой род вплоть до прадеда. Наша фамилия Пяк означает «палка» или «лесной, дерево». Завтра я вас свожу на стойбище, где жил мой дед. Там до сих пор лежат свертки пластов березы, которой наши предки покрывали летний чум. Береста снималась большими пластами с березы, потом замачивалась в родниковой воде, а только потом её погружали в бульон с рыбьими внутренностями и вываривали, добиваясь мягкости и эластичности. Потом каждый пласт бересты сшивался нитками из оленьих жил до тех пор, пока покрытие будет достаточным, чтобы обернуть весь мят. Такое покрытие, при правильной подготовке, могло служить несколько десятков лет, а иногда и до 40-50 лет. Увидите завтра на стойбище предков, что свертки бересты целы, несмотря на то, что их возраст – более 50-60 лет».
Пока хозяйка готовила места для ночлега, мы, гости, вышли из мята посмотреть, как засыпает природа. Но лайка по кличке Шарик, похоже, не собирался спать – брехал без остановки. Желтая луна, как большой шаманский бубен, висела над тундрой и лесом. Ветра не было. Яркие звезды, усыпавшие небо, освещали стойбище. Все приметы говорили о том, что завтра будет хорошая погода. Тут из мята вышел хозяин и что-то крикнул собаке по-ненецки. Она приветливо гавкнула и мигом успокоилась.
С хозяином тайги на «вы»
В мяте стало тихо. Каждый из находящихся в жилище слушал потрескивание дров и думал о своем. Не спалось… Говорю хозяину: «Вот у ханты медведь является священным животным, а вы как к хозяину тайги относитесь?» Отвечает: «Уважительно. Просто так никогда медведя (по-ненецки «варк») не убиваем, только в том случае, если он повадится таскать телят или будет угрожать жизни человека. Вот, помню, недавно был случай. Олени паслись километрах в десяти от стойбища. Очень захотелось мне попить воды. Спустился к ручейку. Смотрю, мох и трава помяты. Место хорошо притоптано. Понюхал траву – медведем пахнет. Наклонился, пью воду, черпая ладошкой. Оглядываюсь, а неподалеку медведь идет, направляясь в мою сторону. Видимо, пришел полакомиться прикопанной добычей. Ружья и топора с собой не было, нож под верхней одеждой привязан. Не растерялся. Схватил большой пучок сухой травы, на ветку мотаю и поджигаю, а сам смотрю за движением медведя. Осталась пара метров от зверя, когда дым пошел. Машу веткой березы и сооруженным дымокуром, кричу, что есть мочи. Медведь остановился, встал на задние лапы. Втянул воздух ноздрями и пошел восвояси. Как я потом выяснил, в этом месте у медведя олениха прикопана была, а за её теленком он гонялся, но задрать малыша у него так и не получилось, и он ушел обратно в тайгу. Таких случаев за мою жизнь немало было. Собаки всегда спасали, оборонялись либо гнали зверя в тайгу. Чаще всего стрелял в воздух, кричал или стучал топором по дереву. Эти действия отпугивают зверя, и он уходит. Знаете, неточный выстрел может лишь поранить медведя, и он будет защищаться и порвет вмиг. Таких несчастных случаев знаю немало.
А вот неприкосновенными и священными мы, ненцы, считаем белого лебедя и волка, а поклоняемся верховному божеству Нуму, который создал землю и всё живое, и в переводе с ненецкого означает «небо», но это уже другая история».
…Последние угольки догорали. Вечер (по-ненецки «пемшемчу» ) уступил место ночи (по-ненецки «пит»).
(Продолжение следует)
Нина Гультяева
Фото Ольги Чёрной
