Ялядир, или день, на стойбище Пяк. Заботы гостеприимного хозяина

Тундра. Начало октября. Стойбище ненецкой семьи Пяк. Обед подошел к концу. Гости – гостями, но повседневная трудоемкая работа у тундровиков не терпит отлагательств. Хозяйка, Роза Пяк, берет в руки оленьи шкуры и продолжает шить ягушку (паны), а мы с хозяином Юрием и оператором владиславом направляемся на летнее стойбище, путь туда лежит через родовую стоянку.

Забегая вперед, скажу, что на летнее стойбище мы пошли не просто так, ради праздного любопытства, а по делу – за  пилой для заготовки дров. Но маленькое путешествие открыло для нас много интересного и даже сакрального из жизни и быта коренного малочисленного народа Севера.

Наш маршрут пролегал по болотистой местности, только изредка встречались сосны, березы, кустарники, облаченные в осенние наряды. Местами дорога была утоптана до состояния грунтовки, но больше приходилось прыгать с кочки на кочку по болоту. Тундровый ковер пестрил разноцветием красок. Брусника буквально манила и заставляла склоняться к её спелым гроздьям. Голубика пыльного сине-голубого оттенка, уже немного сморщенная, но еще отдающая сладкий аромат, пачкала руки и была приятной и освежающей на вкус.

На земле предков

По дороге мы несколько раз останавливались. Разгадывали следы.

Позади несколько километров. «Вот мы и пришли на стойбище моих предков. Дед держал до 1 000 оленей, прадед – до 3 000. Здесь до сих пор остался фрагмент остова лабаза, где раньше хранились продукты, в основном мука и чай.  Рыбу впрок редко замораживали, старались, чтобы на столе всегда была свежая. Иногда природным холодильником служила обычная яма (по-ненецки «ванк»). Её копали до слоев мерзлоты, не более метра глубиной. На зиму рыбу сушили на открытом воздухе, от осадков закрывали берестой, – рассказывает Юрий. – А вот к остаткам строений прикасаться нельзя – плохая примета. Здесь много берестяных свертков осталось. Такими покрышками, вываренными в рыбном бульоне и сшитыми оленьими жилами в большое полотно, покрывали летний мят (чум)».

Летняя стоянка

На дереве сушатся выделанные шкурки ондатры. Остов летнего жилища продувается всеми ветрами. Юрий пояснил, что здесь они с семьей живут с середины июня по 15 августа. Причем остов для мята не разбирают, а кухонную утварь, сыпучие продукты также оставляют на месте, просто прикрывают всё брезентом, чтобы уберечь от осадков и диких животных.

Чуть поодаль виднеется озерцо, а рядом с ним загон для оленей, по-ненецки «ват», размер которого напоминает футбольное поле. «Сейчас гнуса нет, а вот летом, чтобы уберечь стадо от надоедливой мошки, развожу дымокур. Вожак выстраивает стадо напротив, и олени спокойно отдыхают, – рассказывает Юрий и топором окапывает место для дымокура. В центр круга в форме стога кладет березовые гнилушки, пласт сырого мха, сверху – еловые ветки, и поджигает. – Место для розжига надо выбирать на песке или в сыром месте, чтобы беречь тундру от пожара. А спички у меня всегда сухие, так как я их храню в берестяном чехле».

Когда колючие лапы сосновых веток догорели, мы направились в обратный путь.

«Кладовка» с секретом

Юрий пояснил, что сегодня помимо заготовки дров ему надо починить сани, по-ненецки «кан», и прихватить по пути в лабазе самодельную дрель. И тут снова не обошлось без маленьких открытий. Поясню, что лабаз – это небольшой домик для хранения продуктов, бытовых вещей, инструментов. Строение возводят на деревянных сваях, чтобы уберечь нажитое добро от грызунов и вредителей-насекомых.

Интересуюсь: «Юрий, а что обычно храните в лабазе?» Поясняет: «Лабаз по-ненецки называется «чен». Здесь много чего хранится. К примеру, самое дорогое для меня – тынзян (аркан). Мне его подарил дедушка, когда мне было лет пять. Он сделан из оленьей шкуры, вымоченной в родниковой воде, детали выточены из рога мамонта. Проще говоря, это плетеная веревка не менее 20 метров, с помощью которой мы ловим в стаде оленя. На плетение тынзяна уходит несколько дней. К примеру, еще в лабазе храним лыжи, обтянутые шкурой оленя, по-ненецки «ламба». Для их изготовления используем ель. На таких лыжах легко взбираться на возвышенности, а также скользить с горки. Очень удобные, никаких палок к ним даже не надо».

Проделки хозяина тайги

До вечера еще далеко. Поход нас, не привычных к дальним пешим расстояниям, слегка утомил. Роза приглашает к столу, на ароматный чай. И снова начинаются рассказы о жизни лесных ненцев.  «Помню, как-то пошел с дочерью в Ханымей, купил несколько десятков банок тушенки и сгущенного молока. В обратный путь пошли – мошки море. Не дает гнус идти быстро. Решил, не доходя до стойбища, оставить продукты, а вернуться за ними на следующий день. Так и сделал. На следующий день вернулся, смотрю – банок 10 расплющено, и они повреждены, как будто по ним кто-то стрелял. Оказалось, медведь  хулиганил, полакомился легкой добычей. Но всё же мне несколько банок оставил целыми, видимо, устал их давить лапами и ушел восвояси. Потом видели, как он бродил вдоль речки и оленей гонял. Бывало, самого последнего из стада догонит и задерет, кровь выпьет, и снова за своё принимается, – рассказывает о проделках и хулиганствах хозяина леса Юрий Пяк. – Ну а теперь надо идти нарты – «кан», чинить. Как говорится в пословице, готовь сани летом…»

P. S. Значение ненецких слов – в переводе семьи Пяк.

(Продолжение следует)

Нина Гультяева
Фото Ольги Чёрной