На всю оставшуюся жизнь
Леонид Титович Дышель приехал в Муравленко в 1990 году. Более 10 лет проработал в пятой школе учителем русского языка, позже – учителем ОБЖ. Прожив на Крайнем Севере почти 20 лет, в 2009 году вернулся на малую родину – Украину. В августе этого года Татьяна Леонидовна проводила своего любимого папу в последний путь и привезла с Украины его рукопись с воспоминаниями о военном детстве…
Из воспоминаний Леонида Дышель.
ВМЕСТО ДОМА – ОГРОМНАЯ ВОРОНКА
– И куда ты собралась в такое тревожное время? – говорил маме отец. – Дети малые, Лёне всего полтора года, дорога до Украины неблизкая, две тысячи километров. Ну как ты с ними будешь ехать одна? Но мама настояла на своём. В последних числах мая 1941 года моя старшая сестра Нина, я и мама были уже в пути. Как добирались из Карелии с пятью пересадками, знала только мама. Первая пересадка – в Ленинграде, вторая в белорусском Гомеле, потом в Киеве, затем в Гайсине и, наконец, в Христиновке, узловой станции юго-западной железной дороги.
Время было неспокойное, вот-вот начнется война. Остановились у родителей папы. У дедушки и бабушки Дышель был небольшой домик возле железнодорожной станции Христиновки. А 22 июня началась война. Немцы бомбили станцию каждую ночь, и мы с бабушкой уехали в село Краснопилку Винницкой области, потому и уцелели. Позже бабушка вернулась в родное село, но на месте их домика уже зияла огромная воронка…
Мой дедушка Филипп пропал без вести. Соседи рассказывали, что немцы вошли в Христиновку, всё мужское население согнали на площадь и отправили на строительство дороги Гайсин – Умань. Больше нашего дедушку живым никто не видел.
ВСТРЕЧА С НЕМЦАМИ
– В рукопись папы вошли далеко не все истории, которые он мне рассказывал. Сегодня я вспоминаю каждую из них, не в силах сдержать слез, – продолжает свой рассказ Татьяна Бойко. – Уже к концу июля 1941 года немцы полностью оккупировали Винницкую область Украины, где жила в то время семья папы. Освобождена она была только весной 1944-го. Папа вспоминал, как однажды ввалились в их дом фашисты. Бабушка Таня сразу усадила маленького Лёню и старшую дочку Нину на лежанку, закрыла шторкой и велела сидеть тихо. Папа услышал непонятную речь и ему стало интересно, кто же это пришел. Несмотря на наказ сидеть тихо, он стал выглядывать из-за шторки, потерял равновесие и свалился с лежанки. Немцы в это время сидели на кухне за столом. Услышали грохот, учиненный папой при падении, вскочили, схватились за оружие. Бабушка Таня подскочила к детям, закрыла их собой и закричала: «Нельзя, не трогайте! Это же дети!» Те увидели малыша, залопотали по-немецки «киндер, киндер» – и не тронули. Взяли всё, что им было нужно, и ушли.
Поразительно, насколько четко врезались печальные, даже страшные истории военного детства в память папы. Он был совсем еще маленьким в годы войны, но запомнил их на всю оставшуюся жизнь.
ОСАЖДЁННОГО ЛЕНИНГРАДА
...В 1930 году мой отец вместе с родителями был выслан в Карелию. Семья была дружная, работящая, в хозяйстве имела четыре пары волов и две пары лошадей. В колхоз дедушка записываться отказался, и всё нажитое конфисковали, а семью отправили в холодные края. На месте ссылки, в поселке городского типа Масельская, юный отец устроился молотобойцем в кузницу. После работал кочегаром на паровозе. К началу войны он был машинистом паровоза в городе Медвежьегорск. В годы Великой Отечественной на Октябрьской железной дороге была сформирована колонна имени Петровского, где отец с первого дня работал машинистом. Работа тяжелая, грузопоток большой и разнообразный: военная техника, продовольствие, оборудование различное. Часто перевозили пополнение в живой силе к осажденному Ленинграду.
Он рассказывал, что как-то состав с молодыми матросами уехал к Ленинграду. Через несколько дней половина из них возвращалась в Мурманск – тяжело раненными, изувеченными, слепыми и беспомощными, иные без руки, без ноги. Стоящая в поезде тишина вызывала отчаяние…
В ВОЗДУХЕ ПАХЛО ВОЙНОЙ
Мама моя с тремя сестрами и братом осиротели рано. Появилась новая семья: у ее отчима своих было пятеро, все девочки. Сводная семья получилась дружной, все были работящими. Чтобы вывести большую семью из нищеты, отчим решился в складчину с таким же многодетным крестьянином построить водяную мельницу на окраине села. Работали до изнеможения день и ночь так, что рубахи расползались от соленого пота.
Старшие дети трудились в меру своих сил, помогая кормильцу, и к 1930 году мельница дала первую муку. В этом же году началась коллективизация. Дедушка в колхоз вступать отказался, за что его семью переселили в Архангельскую область. Отвезли на станцию многодетную семью, погрузили в «краснуху» и отправили на лесоповал.
Мама моя как старшая из детей пилила лес на пару с отчимом. Они всегда выполняли план, и заработанного пайка хватало на прокорм всех детей. Так пролетело шесть лет. Местные власти «пожалели» мою 25-летнюю маму, отправив ее в архангельский порт на «легкую» работу – раскладку досок на просушку.
В 1937 году она поехала в Карелию к папе, и в этом же году они поженились. Мама устроилась на работу в пекарню. Потом появились дети-погодки – сестра Нина и я. Время было тревожное, неспокойное, пахло войной, а рядом Финляндия. В мае 1941 года мама засобиралась на Украину, где она не была больше 10 лет. Успела добраться в Христиновку до начала первых бомбежек.
САПОГИ НА ВЫРОСТ
Время, прожитое в оккупации, я помню смутно, был слишком мал. В памяти чётче осели весенняя распутица 1944 года, бегство немецких и румынских войск. Очень хорошо помню лето и осень 1945 года. В нашей деревне было мало взрослых мужчин – еще не все вернулись с войны, а многих так и не дождались. Мне, шестилетнему мальчишке, очень хотелось гулять на улице с одногодками, но наступила осень, похолодало, а одежды теплой не было. Мама сшила мне курточку из плащ-палатки, а вот с обувью было потруднее. Надеваешь довоенные, старые сапоги на вырост, в них стельки из соломы, портянки из старой холстины – и вперед.
Осенью 45-го колхозникам впервые выдали «зарплату» за весь военный период: по 5 копеек на трудодень, по 200 граммов зерна на трудодень и совсем немножко сахара (примерно 1 килограмм). Бабушка спрятала сахар к праздникам – когда варили кутью, «сластили» её. Помню, мы с сестрой нашли сахар и половину слизали…
«МАМА ДОГОНИТ»
– Рассказывая эту трогательную историю из детства моего отца, я всегда плачу, – продолжает Татьяна Леонидовна. – Когда закончилась война, баба Таня решила вернуться с Украины в Карелию. Сестру папы Нину оставила на Украине, рассчитывая забрать ее позже. Так как дедушка Тит Филиппович был железнодорожником, семье полагались льготы при передвижении этим видом транспорта. Бабушке выделили место в грузовом вагоне (она везла с собой корову и сено для нее). Железную дорогу еще не полностью восстановили после войны, поэтому добирались очень тяжело и долго.
В пути на одной из станций бабушка Таня выскочила из вагона набрать воды для коровы, да не успела к отправлению поезда. Дали зеленый свет, и состав тронулся. Папа остался в товарном вагоне наедине с коровой. Он рассказывал, что очень сильно испугался в тот момент – в вагоне темно, мамы нет, а поезд движется.
Бабушка не растерялась, побежала к начальнику станции. По связи передали на следующую станцию, чтобы там нашли ребенка и успокоили. И вот поезд начал замедлять ход, папа слышит – бегают люди вдоль состава и зовут: «Лёня! Лёня!» А у него уже даже голоса не было отозваться, весь проплакал. Когда нашли его, успокаивали: «Не плачь, Лёня, мама едет следом пассажирским поездом, скоро будете вместе».
Из воспоминаний Леонида Дышель.
СТАЯ УЦЕЛЕВШИХ ГОЛУБЕЙ
...Запомнился день, когда мой крестный дядя Филипп засобирался на мельницу. Я тоже упросился с ним. Водяная мельница находилась в другом конце села, ехали долго. Побродил я по мельнице и пошел к пруду. Помню, вода в нем была очень чистая, было хорошо видно дно, на котором копошились среди водорослей раки. Вдруг какая-то тень пронеслась с шумом над головой. Я поднял голову и увидел стаю уцелевших в военное лихолетье голубей: белых, пестрых, сизых. Сели они на берегу, походили, что-то поклевали, напились воды и улетели. С тех пор долгое время мне хотелось иметь своих голубей. Лишь спустя 8 лет мечта моя осуществилась – я стал владельцем первой стаи. И вот уже больше полувека не расстаюсь с этими умными и красивыми птицами...
ПРЕДАННЫЕ «ПОЧТАРИКИ»
– О невероятной любви моего папы к голубям хочется рассказать отдельно, – добавляет Татьяна. – В своей рукописи он упоминает о том, как влюбился в этих птиц, и что занимался ими всю жизнь. А я расскажу, как у него появился первый голубь.
Уже после войны семья возвращалась из Карелии на Украину, в Киеве была пересадка. Очень долго ждали на вокзале поезд, и папа отпросился погулять. Едва выйдя с вокзала, начал искать глазами голубятню, чтобы осуществить давнюю мечту. Он заработал какие-то копейки и берег их, чтобы купить голубя.
Нашел папа голубятню, потом очень долго искал ее хозяина. А когда добрался до него, тот не сразу поверил, что какой-то мальчишка купит голубя. Но всё-таки показал, каких птиц может продать. Папа выбрал голубя, заплатил деньги. Пора было возвращаться на вокзал к родителям. Он спрятал голубя за пазуху, чтобы бабушка не увидела (она была очень строгой женщиной). Боясь выдать присутствие «приобретения», сидел тихо и неподвижно. Мама забеспокоилась, начала расспрашивать, не заболел ли часом. В чем дело, первым догадался дедушка Тит. Он взял сына за руку, вывел с вокзала и говорит: «Доставай своего голубя, пойдем искать коробку». Нашли они коробку, купили семечек и вернулись на вокзал. Дед поставил коробку перед женой и сказал: «Там голубь». Бабушка не задавала никаких вопросов. Вот так у папы появился первый голубь.
УЧИТЕЛЯ
В Христиновке Леонид Титович окончил школу, оттуда же ушел в армию. Служил на Западной Украине, во Львове. После армии поступил в Киевский педагогический институт имени А. М. Горького.
ПРОЩАНИЕ
Всю жизнь отец Татьяны разводил голубей. В селе, где они с супругой начали работать по распределению, построил большую голубятню, которую было видно издалека. Она стоит в Городище-Пустоваровском до сих пор.
Каждое воскресенье после возвращения с Севера на Украину у него была традиция ездить на птичий рынок в Белой Церкви. Он, шутя, называл это «поехал на конференцию». Встречался там с голубятниками, они обменивались птицами, просто общались.
