Три дольки арбуза
– Огромная рябая корова напала на меня сегодня. Я изо всех сил старалась увернуться, но она всё-таки боднула меня два раза в спину, – начала рассказывать свой сон баба Настя, едва я проснулась.
Она всегда придавала им огромное значение и умела их трактовать. Причем не только свои. Практически каждое утро к ней заходил кто-нибудь из односельчан, чтобы узнать, к чему привиделся тот или иной ночной кошмар или какой-нибудь чудной сюжет. Платы за свою услугу бабуля никакой не брала, для нее это было обычным делом, точно таким же, как если бы она рассказывала, как правильно окучивать картофель, бороться с колорадскими жуками или замешивать тесто на вареники. Удивительно, но на моей памяти ей ни разу никто не сказал, что сон в ее интерпретации не сбылся. Иной раз к ней приходили даже люди из других сел, если их потрясало увиденное во сне и требовалось ее толкование.
Мне было всего четырнадцать, когда она меня приютила у себя. Тогда к ее рассказам я относилась как к сказкам, а надо было записывать. Был у Настасьи определенный дар, я бы даже сказала – ясновидения. Собирались мы однажды с подружкой в клуб на дискотеку. Было лето, и я подрабатывала в колхозе дояркой. И вот после вечерней дойки, как обычно, неслась с ведрами к колодцу, грела воду, мылась, собиралась, подводила глаза. Откуда только силы брались? Это была субботняя традиция, и бабуля всегда отпускала меня без разговоров, правда, при условии, что в половине двенадцатого буду дома. Но в этот раз, глядя, как я жгу волосы алюминиевой плойкой, она промолвила: «Зря собираешься». Конечно же, я возразила. Весело подпрыгнула, поцеловала бабулю и шмыгнула из дома. Но едва контролер продал нам билеты, как во всём клубе погасло электричество – в трансформаторе, который питал эту часть села, произошло замыкание.
После этого к бабе Насте я прислушивалась. Честно говоря, сейчас понимаю, что в отношении меня она частенько спекулировала этим. Любимый жанр, который она применяла с целью воспитания, – рассказы в стиле Николая Гоголя. Бабуля так убедительно повествовала, что не поверить было невозможно. Например, как она однажды возвращалась через дамбу (по этой же дороге мы ходим в клуб). Смеркалось. И вдруг к ее ногам подбежал маленький, несчастный на вид котенок, который очень жалобно плакал. Сердобольная Настасья взяла его на руки, и тут, по ее словам, началась какая-то мистика. Сколько она ни пыталась отдалиться от дамбы, всё равно возвращалась назад, всё ближе и ближе к водоему. Подобранный котенок стремительно увеличивался в размерах и становился невыносимо тяжелым. Все попытки спустить его на землю были безуспешны. Что-то неведомое тянуло ее в воду. Тут она сообразила, что происходит, и начала читать «Отче наш». Молитву «услышали» петухи и резво закукарекали, приветствуя рассвет. Кот спрыгнул и, убегая, человеческим голосом сказал: «Твоё счастье». В общем, с дискотеки мы с подружками всегда возвращались в указанное бабулей время, потому как ближе к двенадцати «выходит» нечистая сила. А этот участок дороги мы пробегали с немыслимой скоростью…
Про этот разговор я, наверное, уже через час забыла. Мы хлопотали по хозяйству: приводили в порядок огород, пасли утят, рвали и мелко резали траву для поросят. Бабуля была веселой и даже что-то напевала. К полудню, управившись с делами, мы с ней, как обычно, отправлялись за ворота. Каждый день на соседской скамейке собирались старушки со всей нашей улицы. Мне нравилось с ними сидеть и слушать житейские истории. Женщины всегда подчеркивали, как хорошо сейчас молодым жить: есть и одежда, и еды вдоволь, даже телевизоры появились, книги интересные. А раньше они только и знали тяжело работать в поле. Из конопли пряли нитки, из мешковины шили рубашки, юбки да штаны. Стирали не мылом, а древесной золой. Потрясали жуткие подробности голодомора 1933-го. С горечью вспоминали всех, кто не вернулся с полей сражений в Великую Отечественную войну. Недобрым словом поминали односельчан-предателей, были и такие.
И в этот вечер засиделись мы там дольше обычного. Засобирались домой, когда стало темнеть. Настасья поднялась со скамейки и было направилась к дому, как откуда ни возьмись перед ней возник изрядно выпивший конюх да и толкнул ее ненароком. Упала моя бедная бабуля спиной на кучу крупного щебня. Вот тебе и сон в руку. Две недели не могла встать с постели. А люди продолжали идти к ней в дом, сны свои рассказывать.
Потом она рассказала, как в таком же неглубоком, как ей казалось, сне видела Богородицу и трех апостолов, которые приходили к ней в дом, когда помощи неоткуда было ждать. Святые указывали путь. Однажды баба Настя заболела так, что грешным делом стала просить небеса забрать ее к себе. И снится ей сон: сидит за столом седовласый мудрец – большой такой, нечеловеческих размеров. Настасья понимает, что это сам Всевышний. «Сколько ж я еще мучиться буду, Господи?» – обращается к нему в слезах. Он открывает лежащую перед ним гигантскую книгу, листает страницу за страницей и говорит: «Видишь пятилетнего мальчика в матроске и рыжеволосую трехлетнюю девочку? Когда у твоих внуков будут такие дети, тогда твой час и настанет. А сейчас – вставай». И снова произошло чудесное исцеление.
И, действительно, пророчество сбылось. А где-то за полгода до своего ухода бабуля увидела еще одно знамение во сне. Утром сообщила мне, что видела на своей тарелке арбуз, нарезанный на много-много долек. И все они были съедены, кроме трех. «Вот так, Таня, или три месяца до Нового года не доживу, или три после него переживу, – сказала она мне. – Пришло мое время». И стала мне рассказывать, где что у нее лежит для похорон, как всё правильно организовать. Мне тогда едва исполнилось семнадцать, и верить в то, что она говорит, я не хотела. Посмеялась, обняла ее и ответила, что будет она жить долго-долго. А бабуля этой весной засадила огород так, словно готовилась к голодовке, хотя жили мы вдвоем. Собранный урожай фасоли, картофеля, моркови, свеклы, неимоверное разнообразие варенья и другой консервации некуда было складировать. Подвал был наполнен под завязку. Поэтому мы заставили запасами еще и нежилую половину дома. К сентябрю подросли наши поросята, мясо которых мы тоже законсервировали в банки и отправили на хранение в погреб. А когда я спросила: «Куда нам столько?», бабуля ответила: «Это чтоб ты не голодала без меня».
Не стало моей Настасьюшки в конце сентября 1993-го. За те три неполных года, что я с ней прожила, она изменила мой внутренний мир. Бабуля была моей защитницей, моей подругой, моей мамой, моим главным учителем. Возможно, ее рассказы в какой-то мере и были утрированы, но делала она это исключительно ради меня. Скоро мне исполнится 45, и на сегодняшний день я с уверенностью могу сказать, что так, как она, меня никто не любил.
